В любом случае, все собаки выют Подкаст POSSIBLE FUTURES Исследование 1: Основы Разговор 5: Слова имеют значение Более подробная информация об этом подкасте POSSIBLE FUTURES на сайте https://decolonise.possiblefutures.earth/anyway Луиза Оливейра: Здравствуйте, я Луиза Оливейра, и вы как муха на стене среди коллектива POSSIBLE FUTURES. Интересно, а порой и тревожно наблюдать, как многие люди теряются в замешательстве, когда в разговорах о колониальности и деколонизации используются определенные термины. Язык и слова имеют много значений и используются по-разному в зависимости от культуры, времени и контекста. Колониальность увековечивает гегемонистскую модель, то есть пытается упростить сложность и принять перспективу «единого мира», как будто это ограниченное видение реальности является единственной правдой, способствуя поляризации и объективации всего, что противоречит колониальной перспективе. Колониальность скрывается на виду, и благодаря определенному использованию терминов людей поощряют понимать историю и динамику через определенные линзы, не задавая слишком много вопросов. Ведь в гегемонистской культуре существует только один правильный способ видеть вещи. Но что на самом деле означает гегемония? Если заглянуть в английский словарь, то можно узнать, что гегемония означает доминирование и лидерское влияние одной нации над другой, либо агрессию или экспансионизм со стороны наций в стремлении достичь господства. Таким образом, в целом, глядя на эти определения, люди могут ассоциировать гегемонию с военной динамикой. Но со временем мы наблюдаем, что гегемонистская динамика гораздо более коварна. И эта специфическая динамика воспроизводится за пределами военной деятельности. Например, гегемония может проявляться через пропаганду, образование, сельское хозяйство, здравоохранение и т. д., продвигая один способ познания, бытия и действия. Имея это в виду, многие люди воспроизводят гегемонистские взгляды, не осознавая этого, поскольку это было реальностью, ценимой в их окружении. Реальностью, которую они научились понимать и обожать. Затем, когда их спрашивают об этом и оспаривают, люди склонны реагировать агрессивно и защищаться, поскольку они научились ассоциировать свою идентичность с гегемонистскими структурами и нарративами. Это лишь один из примеров того, как люди воспроизводят гегемонию, не осознавая этого, и часто, когда их спрашивают об этом, многие запутываются в том, как гегемония увековечивается в их контексте. Но давайте попробуем упростить это. Какие еще примеры терминологии, которые, по вашему мнению, сбивают людей с толку и приносят пользу колониальности, не осознавая этого? Как колониальность извлекает выгоду из неправильного использования и неправомерного присвоения слов? И в какие колониальные ловушки попадают люди, когда изучают терминологию? - Саманта Суппиа: Невозможно говорить о термине «гегемония», не упомянув итальянского марксистского философа, лингвиста, журналиста, писателя и политика Антонио Грамши. Будучи болезненным ребенком, он всю жизнь страдал от различных заболеваний. Его опыт индустриализации оказал большое влияние на его мышление во время учебы в Туринском университете. В 1913 году он вступил в Итальянскую социалистическую партию, положив начало своей политической карьере. Он развивал свои статьи в социалистических газетах в качестве журналиста и стал редактором официальной газеты Социалистической партии после массовых арестов лидеров Социалистической партии в 1917 году. В 1922 и 1923 годах правительство Муссолини вновь начало репрессии против оппозиционных партий, что побудило Грамши предпринять шаги по укреплению расколовшегося социалистического движения в Италии. В 1926 году сам Грамши был арестован и приговорен к 25 годам тюремного заключения. К 11-му году заключения в плохих тюремных условиях его здоровье сильно ухудшилось. У него выпали зубы, его пищеварительная система перестала функционировать, и он не мог есть твердую пищу... у него были судороги, когда он рвал кровью, и он страдал от таких сильных головных болей, что бил головой о стены камеры. В конце концов он умер в 1937 году в возрасте 45 лет. В своих знаменитых «Тюремных тетрадях» Грамши рассказывает об истории Италии и национализме, выдвигая важные идеи марксистской теории, критической теории и теории образования, такие как, в частности, культурная гегемония. Он выступал за абсолютный историзм, подход к пониманию социальных и культурных явлений путем изучения процесса или истории их развития, то есть способность распознавать и понимать культурную эволюцию. По его мнению, буржуазия развивает гегемоническую культуру, используя идеологию, а не насилие, экономическую силу или принуждение. Это реальность, стоящая за термином «культурная гегемония»: реальный опыт, основанный на солидарности и самопожертвовании, а не на привилегиях и комфорте, финансируемых за счет украденного богатства. POSSIBLE FUTURES не являются марксистами, поскольку социализм не ведет к деколонизации. Но Грамши дал нам термин, который точно описывает структуры власти, которые мы наблюдаем и которыми мы управляемся, и помог нам более четко определить — на языке наших колонизаторов — наши деколониальные требования в отношении прав коренных народов и разнообразного культурного суверенитета в результате земли, продовольствия, энергии и национального суверенитета, где «нация» означает самоопределяющиеся этнические группы. Когда терминология используется ненадлежащим образом, не уважая ее происхождение, это называется кооптацией. Кооптация заключается в минимизации и игнорировании конфликтов и борьбы, которые пережили те, кто сражался и погиб, чтобы выразить идеи, стоящие за этими словами. Это выявляет невежество и безнаказанность говорящего или автора, и это еще более опасно, когда они не привлекаются к ответственности бдительными, осведомленными и образованными философами, роль которых берут на себя реальные люди с реальным опытом, которые действительно заинтересованы в этом вопросе. Люди с честью, целостностью и убеждениями. Очевидно, что это вымерший класс среди представителей поколения X и миллениалов, которые горячо стремятся к добывающему капиталистическому наживу. Однако в поколении Z все обстоит иначе. - Анна Денардин: Мы часто предполагаем, что путаница в терминологии является побочным продуктом сложности. Но в колониальном контексте путаница — это не ошибка, а особенность. В этом процессе терминология может стать ловушкой, все больше отдаляясь от своих исторических и политических корней и приближаясь к тому, что бразильская писательница, активистка, учительница, философ и антрополог Лелия Гонсалес назвала «отбеливанием дискурса». Она раскрыла, как доминирующие бразильские институты, включая академические круги, СМИ и даже прогрессивные движения, создают социолингвистическое пространство, в котором афро-бразильская культура и сопротивление систематически девальвируются или присваиваются, в то время как внешняя гармония сохраняется. Абдиас до Насименто пошел еще дальше. Как в своей активистской, так и в интеллектуальной деятельности он настаивал на том, что черная бразильская культура должна быть признана не как «разнообразие», а как цивилизационные проекты, жестоко подавленные колонизацией. Его критика эпистемицида, уничтожения систем знаний, показывает нам, что колониальность — это не только украденная земля и труд, но и украденный язык, знания и мировоззрение. То, на что Саманта указала в своих размышлениях о кооптации, очень важно, поскольку колониальные системы склонны считать, что говорить о чем-то — это то же самое, что делать что-то. Они поглощают критику и метаболизируют ее в системе. Подумайте, как быстро действуют институты, когда модное слово становится модным. Они проводят вебинары по деколонизации с тем же бюджетом, который финансирует добывающие проекты. Как напоминает нам Абдиас до Насименто, слово должно идти вперед. Оно должно быть основано на ответственности и действиях, чтобы иметь значение. — Луиза Оливейра: Именно так. Колониальность навязывает культурную гегемонию и эпистемицид, когда она злоупотребляет словами и присваивает их. Другой способ распространения и культивирования культурной гегемонии — это когда люди теряются в семантике. Это напоминает мне о том, как Фанон в своей книге «Черная кожа, белые маски» критикует интеллектуалов, которые позиционируют себя только на абстрактном уровне, будучи неспособными установить прочный контакт со своими сверстниками. И это то, о чем вы оба упоминаете, и что, на мой взгляд, важно подчеркнуть здесь. Деколонизация основана на опыте, контексте, практике и том, как мы относимся к другим, к нашему разнообразному окружению и к самим себе. Как сказала Анна, в колониальном контексте путаница является характерной чертой. И отрыв контекста от смысла — это то, как колониальность создает свои нарративы и оправдания. Помимо термина «гегемония», который, как мне кажется, многие используют, не до конца понимая, как он проявляется в их контексте и насколько он вреден, существует множество других терминов, которые культивируют культурную гегемонию. Развитие, расширение прав и возможностей, свобода — вот лишь некоторые из терминов, которые, не задумываясь или не определяя динамику власти, связанную с ситуацией, в которой они используются, продаются как знак благих намерений во благо общего дела и чаще всего продолжают увековечивать колониальность. Потому что зачастую они означают развитие одних за счет многих, расширение прав и возможностей немногих и свободу как синоним отсутствия ответственности. — Саманта Суппиа: Такие термины, как развитие, расширение прав и возможностей, свобода, демократия, меритократия... Все это слова, которые используются, вводятся и популяризируются элитными классами для оправдания цивилизационных или имперских систем, поддерживающих их статус элит. Это слова, которые приносят пользу элитной меньшинству, подчиняя себе все другие точки зрения, все другие культуры, все другие языки, все другие реальности. В нашем капиталистическом мировом порядке все эти слова в той или иной степени связаны с денежной наживой. Например, «развитие» означает прогресс, улучшение, но обычно относится к конкретной урбанизации, западным инфраструктурным системам и приведению в соответствие с прогрессивной западной идеологией. Все это финансируется через банки развития или международные НПО. Это сопровождается финансовыми стимулами. Если вы хотите использовать любое другое определение «развития», вас ждет тяжелая борьба, полная ловушек и засады наемников. «Демократия» — еще одно слово с особенно сильным оттенком этноцида. Обычно оно обозначает справедливость, равенство и представительство. Но на самом деле означает предвыборную агитацию с целью установления западных стандартов, с тщательно отборными, разрешенными или цензурированными дискуссиями посредством жесткого контроля над СМИ, использования судебной системы в качестве оружия, затуманивания политических тактик, таких как манипулирование избирательными округами, и по сути несправедливого подавления потребностей и требований специалистов или меньшинств. Опять же, финансирование предоставляется для определенных допустимых или сертифицируемых форм так называемой «демократии», а не для других. «Меритократия», пропитанная соусом конформизма. Обычно ассоциируется с производительностью, навыками, талантом и усердным трудом — и вознаграждением за такие качества в рамках системы, как правило, в виде большей ответственности или большего влияния. На самом деле это не более чем механизм стимулирования раба, запертого в системе, предназначенной для извлечения труда из тел и умов в интересах корпоративной наживы. Современность прославляет интеллектуализацию над воплощением. Оптику над действиями. Что вообще значат слова, когда их значение не реализуется? Академическая семантика в реальном мире для меня — огромный красный флаг. Это чрезвычайно точный индикатор некомпетентности и неопытности в реальных условиях и практике вмешательства в эти условия. Так происходит, когда люди настолько далеки от реальности, сидя в башнях из слоновой кости и создавая несущественные теории, основанные на гегемонистских нарративах, которые в конечном итоге подхватываются власть имущими, чьи интересы в получении прибыли случайно совпадают. Западные прогрессисты заявляют о своей приверженности ценностям «разнообразия, равенства и инклюзивности», но при этом вынуждены контролировать язык и семантику, поскольку, по их мнению, одно слово может иметь только одно значение, независимо от контекста. Между тем, в странах Глобального Юга реальные разговоры полны смыслов, вытекающих из непосредственного опыта, с использованием слов, фраз и метафор, которые никогда не будут поняты или уважаемы теми, кто ошибочно называет себя «интеллектуалами». - Анна Денардин: Я думаю, что здесь раскрывается очень важная тема о том, как колониальные системы манипулируют и используют отвлекающие маневры в качестве оружия, чтобы поддерживать путаницу. Еще одно слово, которое, на мой взгляд, стратегически набито ватой и продается как революционное, — это «расширение прав и возможностей». Это слово стало настолько раздутым оптимизмом TED Talk, что практически улетучилось. Институты любят это слово. Оно может звучать красиво, но кто дает это расширение прав и возможностей? И в рамках какой системы? Колониальная гегемония по-прежнему является хорошим, истинным и правильным путем вперед, и поскольку она по-прежнему определяет условия расширения прав и возможностей, она по-прежнему сохраняет за собой право решать, кого включать, а кого исключать, поэтому такой подход к изменениям не нарушает гегемонию. На самом деле, этот подход усиливает гегемонию. Чаще всего это слово используется институтами, чтобы заставить людей чувствовать, что у них есть право голоса, хотя на самом деле они по-прежнему действуют в рамках колониальной или капиталистической системы. Теперь поговорим о «голосе». Еще одном любимчике НПО-промышленного комплекса. «Мы хотим усилить голоса. Сделать голоса центральными. Дать голос». Что это вообще значит? Во-первых, у людей есть голоса. Проблема не в отсутствии голоса, а в очень избирательном слушании. Или «устойчивость». Это еще одна важная тема. Особенно в кругах, занимающихся развитием и помощью, вы услышите о том, как сделать сообщества «более устойчивыми». Но редко признается, что требуемая устойчивость заключается в том, чтобы противостоять тем самым системам, которые и создали вред в первую очередь. И в этом заключается ловушка. Колониальность использует отвлечение внимания и двусмысленность как оружие, чтобы избежать ответственности. Она растягивает, размывает и переименовывает язык, так что мы в конечном итоге спорим о семантике, в то время как те же самые системы эксплуатации продолжают работать без перерыва. Так что, возможно, наша задача не только в том, чтобы определить наши термины, но и в том, чтобы отслеживать их поведение. Наблюдать, как они действуют. Кто их использует и в каких контекстах? Они открывают пространство или закрывают его? Они перераспределяют власть или просто сглаживают ее острые углы? — Луиза Оливейра: Я думаю, что в том, что вы оба сказали о речи и динамике власти, есть что-то очень важное, что выходит далеко за рамки используемой терминологии. И это возвращает нас к тому, о чем мы говорили ранее, о чувстве и понимании того, что говорится, в связи с опытом, воплощением, контекстом и историей, поскольку вы понимаете, кто выиграет от того, что говорится, а кто пострадает от этого. Что сохраняется? Что разрушается? Кому позволено так говорить? Кого на самом деле слушают? И почему? Часто колониализм использует нанесенную им травму, чтобы предложить «решения» тем, кто пострадал больше всего, которые не только не принесут компенсации и не признают нанесенный ущерб, но и будут пытаться усилить зависимость. Важно оставаться внимательными и развивать критическое мышление, слушая людей, потому что чаще, чем я хотела бы признать, я сначала чувствовала диссонанс в дискурсе, но только после того, как смогла распознать, назвать и понять динамику злоупотребления властью, стоящую за сказанным. Я знаю, что чем больше мы учимся и практикуемся в распознавании и понимании этой динамики, тем быстрее мы начинаем высказываться в данный момент и более стратегически бросаем ей вызов. — Саманта Суппиа: Слова имеют значение, связанное с жизненным опытом. Люди, не имеющие жизненного опыта трудностей, конфликтов, неравенства или несправедливости, не имеют представления о том, что на самом деле означают слова. Когда многие в странах Глобального Юга растут в таких реалиях, будьте уверены, что у них есть свои собственные слова. Эти реалии существуют только потому, что глобальная элита получает системные привилегии. Это наш колониальный мировой порядок, в котором глобализированная культура белого превосходства действует через слова. Вот почему важно, кто что говорит, и почему слова, которые люди используют, многое говорят о том, как они идентифицируют себя и с какими властными структурами они ассоциируются и у кого ищут благосклонности. Это огромная проблема в рамках так называемой широкой политической левой, которая является лишь еще одним аспектом нашего колониального мирового порядка — аспектом, который стремится сделать колонизацию более комфортной для колонизированных, демонстрируя солидарность на поверхности, крадя слова, лишая их смысла, контролируя тон, в котором они используются, и извлекая выгоду за счет социального, политического и финансового капитала. Эпистемицид колониальной кооптации, отбеливание дискурса, чрезвычайно опасен, когда ему не противостоят и позволяют распространяться. Перспективы, идеи и знания Глобального Юга крадут, не указывают надлежащим образом и используют без разрешения или согласия привилегированных и элиты в рамках нашего колониального мирового порядка. Для меня безумие, что мы вынуждены это объяснять. К словам нельзя относиться легкомысленно. Проявляйте уважение и согласие. — Команда POSSIBLE FUTURES: Это Луиза Оливейра. Это Саманта Суппиа. Это Анна Денардин. В любом случае, все собаки выют.